Понедельник, 07.10.2024, 03:53
Сайт Олега Рубанского
Главная | RSS
Друзья сайта
  • Журнал "ДЖАЗ" Украина


  • Татьяна Рубанская – официальный сайт исполнителя авторской песни
    (однофамилец, город Ростов-на-Дону)
  • Форма входа
    Категории раздела
    Общая категория [190]
    Поиск
    Мини-чат
    Статистика

    Онлайн всего: 1
    Гостей: 1
    Пользователей: 0

    МИНИАТЮРЫ

    *   *   *
    …А надобно писать стихи тогда,
    когда простым словам с душой не разминуться,
    когда источник чист, как горная вода,
    и чувства необузданные льются.

    1994
    *   *   *
    Что есть экология души? –
    Против естества не согреши.


    Утреннее

    Боже мой, как мало
    у меня друзей!
    Да, не прилипала
    я, не ротозей.

    1995


    *   *   *
    Не свободен я ни хрена.
    Весь мой дом разделён по сектам.
    И командует в нём жена 
    с телевизорным интеллектом.

    Ускользает жизнь незаметно,
    словно женщина, понимая
    кодекс чести в квадратных метрах.
    И жестокая, и прямая.

    1999


    *   *   *
    Корыстная жена, фальшивая подруга…
    Будь смелым, чтобы вырваться из круга!

    2008


    *   *   *
    Я пишу тебе записку
    и рукой держусь за …
    Вот приеду – покажу,
    уваженье заслужу.


    *   *   *
    Мне вспомнился один армейский «дед»,
    сержант, и со своими, блин, …ями.
    Он бил своих солдат и нёс при этом бред:
    «Вы что, мне не хотите быть друзьями?»
    Потом в своём кругу да с первачком
    он был для всех добрейшим мужичком.

    2008


    *   *   *
    Я не хотел его обидеть,
    и предан был не им одним.
    И он был вынужден увидеть,
    как мне неловко перед ним.


    *   *   *
    Дабы хоть что-то понять в борьбе,
    в вечной борьбе со злом,
    выдержать надо сперва в себе
    битву, в себе самом.

    2002


    Осенний лист на снегу

    Он теперь уж совсем одинок,
    как вчерашнее в жизни природы.
    Он лежит на снегу –
    лист под небом едва голубым.

    Шумной детской гурьбе всё равно,
    что есть – память, сочувствие, годы…
    Он лежит на снегу,
    и не хочет мешать молодым.

    1999


    *   *   *
    И дышу, и радуюсь,
    ежели дано.
    И уже не падаю
    угольком на дно.
    Как нырял во времени!
    Отдышусь – опять…
    Но,
    видел свет из темени, 
    и хотел дышать.

    Сентябрь 2002


    Кафе «Стойло Пегаса»
    у Леоноры Натановны Рахлиной

    1.    Артист

    Имей златые горы –
    ты б с голоду запел?..
    Хозяйка Леонора
    взирает сквозь прицел…

    Ну, а потом – паренье,
    сиянье умных глаз;
    и невесомо пенье,
    и Божий дух – Пегас.

    2.    Один зритель

    Спустился я с Парнаса
    прямёхонько в подвал.
    И в "Стойле у Пегаса"
    в застолье пребывал.

    О, дайте бутерброд мне,
    нарежьте колбасы!
    И я вас буду слушать
    все долгие часы…

    2000


    Перебор

    Он любил поэзию ужасно!
    Всем читал шедевры ежечасно.
    Ревновал читателей к поэтам.
    И страдал, непонятый, при этом.


    Хуторянське

    На вкраїнській б’деш п’сати,
    то тебе б’дуть всюди п’скати.


    Верный
                   «Мой конь судьбы моей…»
                                     В. Мацуцкий

    Мой конь судьбы мою судьбу творит,
    как сердце проречёт, как Бог благоволит.
    И вынося капризы седока,
    да будет поступь Верного легка.

    2005


    *   *   *
    Мы имеем право на слабость
    перед теми, кто того достоин.

    Кто не ценит малую радость, –
    не оценит и счастье большое…

    2009, 2014


    *   *   *
    …А сердце сразу требует движенья,
    когда родное гибнет до решенья!
    Для истинной любви – спасение закон,
    когда над ней разинул пасть дракон.

    Август 2009


    *   *   *
    На него заточили обиду!
    Отыскали – из тысячи дел.
    Что с того, что его обижали
    сами, долго, пока он терпел.

    Сентябрь 2009


    *   *   *
    Чаще грустит – кто добрее и чутче.
    Кто реже грустит – тем уже награждён.

     

    *   *   *

    Дурак надеждами питался.

    А поумнев, за дело взялся.


    Фраза

    Знать время – наука,
    управлять им – искусство.
    При том, что чем дальше,
    тем быстрее оно летит.


    *   *   *
                      «Струна, и кисть, и вечное перо…»
                                       Ю. Визбор

    Спасибо Сене Кацу за добро!
    Спасибо людям, любящим Поэта!
    Пусть нас всегда объединяет это –
    «струна, и кисть, и вечное перо…»,
    любовь и совесть, вера и добро!..

    Январь 2009


    *   *   *
    Те, на которых здесь могли мы опираться,
    уйдя туда, готовят нам тот мир.


    ------------------------------------------------------------------------------------
    ИРОНИЧЕСКИЕ СТИХИ, ПАРОДИИ

    Проклятие чиновника
    притча-страшилка

    Яркою краской на белой стене –
    хлёсткая надпись: «Дрянь!»
    Это увидел в бредовом сне
    важный чиновник Срань.

    И целый день он всё ждал, когда
    сон возвратится тот,
    и утешал себя: не беда,
    надпись ту он сотрёт.

    Вечер. Сумерки. Валидол.
    Сна – хоть ты ляг, хоть встань.
    Крестики, нолики. Долго. Дол…
    Вот! Наконец-то: «Дрянь!»

    И сотворил он ведро с водой,
    в ветошь измял кровать,
    щёткой железной – за слоем слой –
    стал он скрести, смывать.

    И наконец-то к исходу сна,
    Бог весть, в какую рань,
    кончил работу (честь спасена!)
    взмокший чиновник Срань.

    Встал, чертыхнулся, в окно поглядел –
    гнать наваждение прочь!..
    День переполнился, закипел,
    и позабылась ночь.

    Разве ж он вспомнил бы – в чём неправ,
    был на кого сердит?
    Сколько уходит их, недождав,
    сколько их там сидит.

    Ксивы, печати, день-дребедень,
    счастье – кому повезёт…
    Только отвлёкся – метнулась тень,
    занавес-ночь ползёт…

    Снова он вскрикнул, завыл во сне,
    и заметался Срань.
    Яркою краской на белой стене –
    мерзкая надпись: «Дрянь!»

    Вновь он натужно смывает, трёт.
    Утром – на службу, злой.
    С ужасом ночи грядущей ждёт.
    Нет, не придёт покой.

    Каждою ночью он вновь и вновь
    видит всё «Дрянь!» да «Дрянь!»
    Он – к экстрасенсам, он «чистит кровь»,
    пьёт что-то на ночь Срань.

    И в довершение жути той,
    в новом кошмарном сне
    он с безнадёжною пустотой
    высмотрел на стене:

    «Ну, как дела? Всё напрасно Вам,
    прокляты Вы навек.
    Думали что? – Вы единственный хам?
    Есть ещё человек!»

    Больше не в силах такое снесть,
    тут и скончался Срань…
    Подлая, гнусная, страшная месть!
    Да за какую дрянь?!

    Бедный ты Срань! Как мне жаль тебя! Ёш…
    Ты уже шёл в замёт.
    Верю: не дрянь ты! Её проймёшь?
    Как же! Сама доймёт.

    Думаю, думаю: жить-то как?
    Сети: то ложь, то лесть.
    Неосторожно попал впросак –
    хищники тут же: Есть! –

    с дёгтем, с помоями, со смешком,
    с глазом, поди, дурным…
    Господи Боже, да хоть с мешком!
    Только б не быть больным!..

    Этим, позволить прошу, стихам
    вспомнится сто причин.
    Всюду опасно и всюду хам,
    столько не лиц – личин.

    Очень жестока, порой, судьба;
    вот и жесток поэт.
    Ну, а горячая наша злобá –
    в ком её нынче нет?

    Январь 2002

     

    Длинное вступление, комментарии 
    и короткая песня про национальных жлобов

    Длинное вступление

    Жлоб – сленговое слово новых времён, – 
    бескультурный, малообразованный, 
    ограниченный и часто жадный, 
    наглый и агрессивный, 
    знающий только своё, человек.
                      
    Национализм в той или иной пропорции 
    впитал в себя все признаки жлобства, 
    и в общечеловеческом, планетарном масштабе 
    является его разросшимся,
    сорным для цивилизации зельем, 
    вызывающим социальные галлюцинации.

    Жлоб часто становится националистом 
    и тем ограничивает в своём сознании
    пределы своих созидательных для человечества возможностей. 
    Тогда он ставит себя и тех, кто от него зависит, 
    на край засасывающей воронки – 
    чёрной дыры небытия, 
    социального тупика, 
    обрекая себя и насилуя других 
    невозможностью дальнейшего духовного развития
    согласно Божьим заповедям.
               
    Национализм – это болезнь неполноценности и эгоизма, 
    берущая начало в племенном пещерном инстинкте выживания 
    через подавление конкурентов из других племён и родов. 

    Национализм как социальная болезнь 
    всегда тяготеет к нацизму 
    и в определённые исторические периоды,     
    «благоприятные» для развития оного, 
    становится им. 
        
    Национализм в неблагополучных странах 
    довлеет над массами людей 
    и вызывает социальную зависимость от него.
     
    Мера в национализме – равно – жлобстве  – 
    понятие неустойчивое, эфемерное, 
    а потому – ложное.

    Короткая песня

    Если взять и рассудить строго,
    стало в Киеве жлобов много.
    И не то, чтоб было их мало,
    что-то нынче много их стало.

    Ходят-бродят меж людьми тучей
    и становятся толпой злючей,
    выражаются, плюют в спину,
    ну проходу не дают гражданину.

    Нынче в Киеве жлобов – разных.
    Не расскажешь обо всех сразу.
    А вот выберем из их кучи
    тех, что знают, как нам жить лучше.

    Незаможні на Майдан выйдем,
    где был ход в почтамт – паркан видим.*
    Тут, забросив трудовые заботы,
    митингуют каждый день патриоты.

    – Гей! Чому нам кепсько жить стало?
    – Бо з’їли москалі наше сало!
    – Гей, чому ж нема в житті кайфу?
    – Бо ще не всі втікли жиди в Хайфу!
    – Ми не в того вірили бога!..

    Киев слышит и молчит строго.

    На Майдане я стоял скраю,
    верный Киеву, весне, маю. 
    Это лишь паранормальные зоны!
    Гей, Кияни, не спішіть за кордони!
    Это Козья топь, здесь всё алогично!**

    Это – каждому я, каждому – лично!

    Ну, а тем я, не сдержавшись, сказал: «Ооо!
    Оттого всем плохо жить стало,
    что, если взять и рассудить строго,
    развелось у нас жлобов много!»

    Комментарии

    *2 августа 1989 года произошёл обвал арки (портика) 
    возле входа в помещение киевского Главпочтамта 
    (погибли люди). 
    Во время долгих восстановительных работ 
    это место со стороны Майдана Незалежності 
    было обнесено деревянным забором, 
    у которого затем собирались, митинговали украинские националисты. 
    На заборе они развешивали свои агитационные листовки и плакаты. 
    После окончания ремонтных работ и снесения забора (около 1998 г.) 
    здесь возник ряд лотков 
    для торговли националистической литературой и символикой, 
    что длится и по сей день. 
    Есть народные предания, 
    повествующие о различных паранормальных явлениях, 
    происходивших в этой точке города 
    в разные исторические времена…
    **Козья топь – Козье болото: 
    древний киевский топоним времён Киевской Руси. 
    Болотце с озерцом 
    и вытекающим из него в сторону Бессарабки ручьём 
    находилось на месте нынешнего Майдана Незалежності.
    Издревле это место в Киеве считается нехорошим.         

    Май – июнь 1992

     

    Як і чому з’їли гетьмана Кука
    Агітаційно-аналітична пародія на пісню В. Висоцького                                                                                                            
    Націоналізований "перевід"

    Не чіпляйтесь, навіть як захочеться,
    до грудей та інших бабських штук.
    Пригадайте: плив колись на Хортицю
    славний наш отаман батько Кук.

    По дорозі скочив він в Австралію.
    Ну, а там – безбожнії та злі –
    з’їли його, сівши під азалію,
    чи жиди, чи кляті москалі.

    Надершись браги та поївши наше сало,
    вони відчули, що їм замало.
    А Кук, він був собі дебелий козарлюка.
    Вони на закусь і з’їли Кука.

    Чи, може, той їх ватажок Велика Бука
    патякав надто вже, що все смачне у Кука!
    Крутився збоку, підбивав їх (москалюка!):
    «Ану, рєбята, хватайтє Кука!

    Нємного водкі, свєжей зєлєні и лука –
    и будєт всё у вас такоє, как у Кука!»
    А потім кинув, комуняка, камінюку,
    під ребра – списа! І амба Куку.

    А, може, звідавши, що той причалив зрання,
    аби визвольні там очолити змагання,
    що мужнє серце патріота в грудях стука,
    ті вурдалаки загризли Кука.

    Якщо ж до влади прийдуть націоналісти,
    нас москалі відтак не зможуть більше їсти!
    Най шляк їх трафить і жорстокая розпука!
    Бо ми з’їмо їх за батька Кука! 

    Липень – вересень 1992


    Песенка-авиазарисовка Москва – Норильск

    Пахнет высь заоблачными снами
    и волнует душу красотой.
    Самолёт парит под небесами,
    зачарован этой высотой.

    Я сижу, гляжу в иллюминатор,
    чувствую, что правды нет в ногах.
    Да, я по земле ходил когда-то,
    а теперь витаю в облаках.

    Вся земля мне видится единой,
    многоликой, пёстрой и большой.
    Это – от отца, с родною Украиной,
    и от мамы, с русскою душой.

    Где-то Киев блещет куполами,
    там Подол и там Хрещатый яр,
    там подвал, где слушал я с друзьями
    пение негромкое гитар.

    Вдруг по фарту выпала дорога,
    и лечу на Север я,
    пусть беден, но весёл!
    Ждёт меня Наумов друг Серёга,
    и для него я истинный хохол!

    Нет, вы не подумайте: зазнался.
    Я шучу, чтоб было веселей.
    «Истинный» – не той, хто запродався,
    а я ж лечу за кошты москалей.

    Шутки-шутки, а вообще, ребята,
    я совсем ничей не патриот.
    Вот летит по небу моя хата,
    в ней, я знаю, главное – пилот.

    И признаюсь, дó смерти обидно –
    как нас довели и развели,
    нет свободы, совести не видно.
    Вроде как иначе не могли…

    Ладно, про весёлое: пру сало!
    Snickers from Ukraine. Европа! Да?
    Это потому что оно стало
    незалежним салом, господа!

    Улыбаюсь: наше сало пру я
    за Полярный круг, чтоб там с дружком
    взять в союз закуску мировую
    с русским незалёжным коньяком.

    Эх, налейте, лётчица, сто граммов,
    так, чтоб я замкнулся и потух.

    Всё это навеял за туманом…
    Нет – накукарекал за туманом
    на подносе жареный петух!

    1993 


    Непретенциозный рассказ про заграницу в 2000 году


                                                           Сене и Свете Кац 

                      
                                                   "Можно мне вас тихонько любить?"                  
                                                           А. Вертинский

     
    Ах, ну что вам рассказать? Жил, как деревце.
    А случилось - растерялся что девица.
    Прилетело вдруг ко мне на диванию
    гостевое приглашенье в Германию.
     
    А я ж далёко не ездок и толпы боюсь.
    Я и близко за порог еле выберусь.
    Ну, над картой помечтать с Географией...
    Но зачем же рисковать биографией?
     
    Тем, кто круче да шустрей,  – далеко грести.
    Мне ж – чем ближе, тем родней; ведь, по совести,
    не являю никакой знаменитости,
    ни апломба, ни на грош деловитости.
     
    В наше время, чтоб парить над вершинами,
    скажем, выгодна торговля машинами,
    с растаможкой только знай-успевай!
    А я кто? Я – наш бюджетник. Гуд бай!
     
    Но забегал я с душой благодарною,
    предвкушая полосу лучезарную.
    Вот ведь, вспомнили друзья, не покинули,
    научили – как и где, чтоб не кинули.
     
    Всё же, что я увидал за границею,
    через Польшу проскочив и полицию?
    Люди с виду там – как мы, но простецкие,
    все законы соблюдают немецкие.
     
    О культуре: там они все культурные.
    А случатся где-то оргии бурные – 
    дни пройдут, года, века... – дело прошлое.
    Так что с виду люди - очень хорошие.
     
    И хоть в соплях среди зимы – все без шапочек.
    Ну и я свою – на донце под тапочек.
    Лишь казашки* в оренбургских ходят шапочках.
    А, кстати, турки в туалетах служат в тапочках!
     
    Хауптбáнхоф – их вокзал. Стоп сознание.
    Шпрехать – нихьт. Но я спросил расписание:
    – Ист... дас... цук... 
    А он глядит в прищур узкий:
    – Руссе?
    – Я!
    – Так ты спросил бы по-русски!
     
    Я – к другому, что был с бляшкой на планке:
    – Во ист цук нах Дюссельдорф?
    – Битте.
    – Данке!
    И отъехав от перрона нешумного,
    я слегка зауважал себя, умного.
     
    Еду. Мой второй этаж. Первый не хочу!
    Окна чистые. Пейзаж. Думаю. Молчу.
    Рядом девушка сидит ихней свежестью
    и, ей-богу, на меня смотрит с нежностью.
     
    Юность, Родина, волна ностальгийная!
    Ах, что может переглядка стихийная!
    Я её, как пиво рейнское, пробую, – 
    ведь глядит же, не стесняется, воблою.
     
    А потом – города... (Степь, дороги, проталинки...**)
    Все воспетые!
    Там друзья родные - Сеня со Светою...
    Но у главных площадей – три названия:
    Карл, Вильгельм и Фридрих-пляц – вся Германия.
     
    Автобаны – да! Летишь! Ветер в бороду!
    Вспомнишь Киев и прогулки по городу...
    Так легонечко без шума и гарева
    вдруг проступит он за далью, как марево.
     
    Вот моё крыло, вот моя природа воспрявшая!
    Вижу милые холмы стосковавшись я.
    Днепр и Лавра, и гора Черепанова...
    А к державе привыкать надо заново.
     
    Ничего, что я не слишком возвышенно?
    Мне ведь главное не то, что услышано,
    а что вновь увидел нашу компанию...
    Ну, так что ж вам рассказать про Германию?
     
    Мои чувства ей шептали: Ах, видерзейн!
    Филен данк, что Вы прияли моих друзей!
    И за то, что мы – другие, но можем быть, – 
    можно мне Вас тихонько любить?

    *Казашки – казахские немки (эмигрантки)

    **Курсивом - из А. Вертинского
     
    2000


    Две пародии для Андрея Романова,
    друга и авиационного инженера

                                           «Молча вглядываюсь в лица:
                                           вроде бы, ещё не стары…»
                    
                                          «Я полюбил осень.
                                          Это, наверное, старость»

                                                 А. Романов

    1.
    Молча вглядываюсь в лица:
    вроде бы, не очень пьяны.
    Но уж больно веселится
    наш народ среди поляны.
    В чём причина возбужденья?
    Что не слышно в небе АНов?
    Ну конечно – день рожденья
    празднует Андрей Романов!

    Это значит – рядом други
    и зовёт
                   на взлёт
                                    гитара!
    Крылья лёгки и упруги
    у него, как у Икара!

    2.
    А помнишь? – была осень,
    и ты пошутил: «Старость…»
    Подались на юг лоси…
    Рогатых совсем не осталось…
    Здесь пьяный целует мента,
    там писает в джипе пудель,
    а у жены президента
    вновь подгорел штрудель…

    Много чего творится
    странного в этой жизни.
    Если с Луны свалиться, – 
    каждый почти – шибздик. 

    Но лоси летят с юга,
    но свет победил морок.
    И у тебя, друга –
    май и святых сорок!

    2003


    Оглянусь на Паваротти
    Пародия на песню Довлета Келова
    «Оглянусь на повороте»

                                        «Оглянусь на повороте: берег тих в плену у сосен…
                                        Мы уходим друг за другом под упругим всплеском вёсел…» 
                                                                                       Д. Келов 

                                        – Эй, Дурды, ты билет закомпостировал?
                                        – Да потому что!
                                                           Из туркменской байки

                                       «Наливают – отпускают…»
                                                            Из рыбацкого анекдота

    Оглянусь на Паваротти, 
    застесняюсь без обману.
    Но когда вы здесь поёте,
    то и я молчать не стану.

    Буду петь, и не стесняться.
    Ничего ж такого нету,
    кроме повода собраться – 
    в день рождения – к Довлету.

    Мы пришли – не оттого ли
    Келов молод и сияет?
    Хорошо, что он доволен,
    наливает – отпускает…

    До Днепра от Ашхабада
    он дошёл, и не без шишек.
    Лицезреть его – отрада
    Галек, Валечек, Маришек!..

    Он имел Париж и Вену
    среди Галек и Валюш-то!
    Хорошо ему, туркмену!
    Почему? Да потому что!

    А вот я ну как нагряну
    к Гюльчатаям и Юлдузам?
    Повезло Довлету-хану
    с нераспавшимся Союзом!

    Громко крикну: «До свиданья!..»
    С вами можно компостнуться.
    Так что все мои признанья
    не могли не выплестнуться.

    Оглянусь на Паваротти, 
    застесняюсь без обману.
    Но когда вы здесь поёте,
    то и я молчать не стану.

    1995


    Серенада Короля
    Пародія на пісню Олександра Короля «Серенада»

                             «Среди зарослей жасмина
                             серенаду мандолина
                             так прелестно,
                             так старинно,
                             так загадочно вела,
                             что на перекрестках лета
                             под влиянием куплета
                             Дульсинеи и Колетты
                             позабыли про дела»
                                      О. Король

    Там, де хащі й верболози,
    я з Миколой пасла кози.
    Я пасу, а він, дивлюся,
    вуха в плеєра втуля.
    Я кричу йому: «Микола,
    ой, здається, я тяжола!»
    А він каже: «Ні, це, Дуся,
    «Серенада» Короля!

    Той Король сидить на троні,
    потому шо – бард в законі!
    Я купив його касету,
    аж у Києві, отож!
    У його така манєра…
    Ну інтілігєнт, холєра!
    Запад, Лаура, Колєтта!
    Пєснь любві! Ну шо ти хош!» 

    «Ой, я зовсім вже тяжола!
    Поможи ж мені, Микола!»
    А він скікає – козьол, а?
    Геть забув усі діла!
    Потім чую, як у снє я:
    «Шо з тобою, Дульсінєя?»
    Ну, а я уже балдєю,
    потому шо – родила… 

    1990-е


    Барды в Киеве сплошь всенародные
    Из цикла иронических куплетов на мелодию песни М. Ножкина
    «Четверть века в трудах и в заботах я…», 
    написанных в разные годы, исполнявшихся в разных количествах, 
    в разных компаниях, на различных мероприятиях и по разным поводам

                                          «Давайте говорить друг другу комплименты!»
                                                  Б. Окуджава

                                          «Мы – из Сумóв…»
                                                 Так представлялись некоторые барды из г. Сумы в незапамятные времена

    Барды в Киеве сплошь всенародные
    (что каса’тся Сумóв – не скажу).
    А как выдастся время свободное,
    я по городу тоже хожу.
    Я по городу, я по городу,
    я по городу тоже хожу.

    В понедельник схожу на Московскую,
    или в пятницу – в клуб «Арсенал»,
    чтоб Король* заморочку барзовскую
    для меня ещё пересказал,
    а потом под гитарку нехилую
    задушевную лирику спел.
    Ах, не кинет он родину милую,
    чтоб никто из нас не обеднел.
    Нет, не кинет он, нас не кинет он,
    чтоб никто из нас не обеднел.

    Он сидит в «Арсенале» уверенно
    как-никак уже двадцать годков.
    У него тех дипломов – немеряно,
    и других фестивальных значков!
    В мастерских он читает вам лекции,
    он в жюрях, он в кустах заседат.
    Может он и не выдаст протекции,
    но зато вас и не обломат!

    В «Арсенале меня, очумелого,
    в уголочек допустит народ.
    Боже, сколько ж девчонок у Келова!
    Дай послушаю – что он поёт!
    Дай послушаю, дай послушаю,
    дай послушаю – что он поёт.

    У него, у Довлета, творения
    много лет в «Арсенале» звучат.
    Наблюдаю я эти явления –
    столько радости, столько девчат!
    За концерты ему аплодирую.
    И как бард говорю и поэт:
    Дай-ка, тоже я закомпостирую
    свой билетик у вас, эй, Довлет!

    В «Арсенале» бывает оказия:
    прихожу, а у них – гоп-ца-ца!
    Но ни в коем не думаю разе я
    представлять из себя молодца.
    Там у многих талант совершается,
    а тут я своё выставлю «ять»!
    И Лобанов за мною вмешается!
    Трям с трубой своей тут же – опять!
    Трям с губой своей, как с трубой своей,
    Трям с трубой своей тут же – опять: 
    Ту-ту-ту!.. 

    Вот душа на Андреевский просится,
    я иду восхищён, рот раскрыт,
    голос Толи с Подола доносится,
    а над Горкой Владимир парит!
    И с Булгаковым, глянь – с Булгаковым
    Карпинос на углу говорит!

    Ну а в праздник там шум, да компании
    принародно на струнках бренчат,
    и матрёшки с лукавым вниманием
    провожают глазами внучат.
    Я тогда прохожу в нетерпении, – 
    мне в толпе неуютно совсем, –
    вверх по улице от «Академии»,
    как продюсер, по имени Сэм.
    Вверх по улице, вверх по улице,
    как продюсер, по имени Сэм.

    Как-нибудь загляну на Гарматную.
    Голубицкий там держит куток.
    Под гитарку свою благодатную
    бардов он проектирует впрок.
    И никакая не сможет инспекция,
    как когда-то, всех бардов учесть.
    Щяс повсюду – сплошная селекция, –
    что нам нечего делать вообще!
    … 
    А вот – Мацуцкий в кругу почитателей,
    независим, уверен и смел.
    Видно, он из Союза писателей
    на свободу в окно улетел,
    и к внимателям-почитателям
    прямо с небе спустился, и спел.

    Я хожу, как родившийся заново,
    если в ком нахожу Божий дар.
    А под песни Андрея Романова
    я готов воспарить, как Икар.
    Я на Нивки к нему выбираюся,
    то по поводу, то без причин.
    У Романова даже решаюсь я – 
    исключительно! – петь для мужчин…

    А у Киева что за окраины!
    В каждой роще для барда есть пень.
    Но не падок на что-то случайное,
    я конкретно поеду в Ирпень.
    Там в ирпенском лесу над романсами
    бард Востров на пенёчке корпит,
    и видением Валь с реверансами
    вдохновляется местный пиит.

    Там по городу Люськи слоняются,
    горемыка бредёт без штанов.
    Там такие сюжеты валяются,
    что не нужно выдумывать слов!
    А он этим и не увлекается, –
    чтоб каких-то выдумывать слов. 

    «Ах, наслышана об Окуджашиной! –
    Говорил мне один аноним. – 
    А нельзя ли у Ольги Черкашиной
    как-нибудь откупить псевдоним?»
    А Черкашина слухов не ведает,
    чай на кухне с флюидами пьёт.
    И я знаю: её не обедает
    то, о чём канарейка поёт.

    Я совсем как Незнайка у Носова –
    всё нарваться боюсь на маатюк.
    Ну не близок мне Киндрат из Клёсова.
    А из Киева люб Кондратюк.
    Я дрожу от него – как сатирика,
    аж боюсь и за печень держусь.
    А какая высокая лирика,
    что душа вся трепещет – и пусть!

    Я, наверно, похож на бездельника:
    всё хожу и друзьями горжусь.
    Вновь дожив до опять понедельника**,
    к телевизору снова сажусь.
    Что-то память вдруг стала капризная:
    нет Семёнова в ящике черт…
    И пославши к чертям телевизор, я
    по старинке иду на концерт, – 
    где наш зритель, годами проверенный,
    где к душе припадёт каждый звук,
    где Георгиевский голос уверенный,
    Черепанов – раздумчивый друг,
    где явленье Валеры Вербицкого,
    Черняховского с Музой полёт,
    и с гитарой роман-с Голубицкого…
    Ах, да – я уже пел про него!

    Что вам, братцы, сказать про Киреева?
    Анатолий живёт далеко.
    Я вот в Киеве знаю Сергеева,
    это близко, хотя высоко!
    А ещё – Александра с Валерием.
    Кто с трёх раз отгадает легко?..
    Тут один всё выспрашивал, берия – 
    кто Пестушко из них, кто Юрко?
    Всё выспрашивал, всё выспрашивал –
    кто Пестушко из них, кто Юрко?

    «Как-то был на концерте ЭТАПа*** я,
    там Чернявский за жизнь говорил!
    Видно, память моя – косолапая:
    под конец я начало забыл.
    Ну, Бобровский с Рябинскою – дивные!
    А Рубанский был нудный, плохой!» –
    говорил – «И потратил две гривны я!» –
    мистер Фикс, возвращаясь домой. 

    А когда мы с Бобровским встречаемся – 
    вместе курим наш блок сигарет,
    на учёте стоим, отмечаемся
    перед вами, друзья раз в пять лет.
    Есть, пожалуй, команда отличная 
    у него, и учёный совет…
    Тем приятнее встреча обычная –
    раз в пять лет, раз в пять лет, раз в пять лет.****

    Я, пардон, не пардонней пардонного,
    объяснять вам не стану фэн-шуй.
    Чей дуэт так звучит многотоново?
    Это – Новиков и Ютушуй!
    Это Новиков – ап! – мастер Новиков
    и с гитарою-бек Ютушуй.

    Кто – вопрос – увлекается песнями,
    но не знает аккордов, как Жук?
    Столько лет без покоя и пенсии!?
    Ну конечно – Нинель Пазырюк.
    Нету поприща более яркого,
    чем, брат, слышать, беречь и любить.
    Вот услышит Жука Майя Марковна –
    и ему вновь охота творить.
    Моя Марковна! Наша Марковна!
    И уже вновь охота творить.

    Я в дедах и на службе не значился,
    потому что салаг защищал.
    Как Юрко, ещё в школе ребячился,
    первый клуб, жаль мне, не посещал.
    Тем сильнее моё уважение –
    30 лет – это, всё-таки, лет!
    И с надеждою на продолжение,
    первым бардам – горячий привет!*****

    Киевлянин – что крест, и нести его –
    хоть в Париж ты, хоть в Кассель, хоть в Грац…
    Сколь всемирностью веет от Киева,
    миру ясно – откуда С. Кац.
    Вместо Запада, прежде тлетворного,
    маем Винника там, где он есть,
    Кимельфельда, Духовного, Бормана,
    Косолапова… Всех, брат, не счесть!

    Так что барды в Киеве – сплошь всенародные
    (что каса’тся Сумóв – не скажу).
    А как выдастся время свободное,
    я по городу тоже хожу.
    Я по городу, я по городу,
    я по городу тоже хожу.

    * В Куплетах упоминаются имена, фамилии или прозвища киевских поэтов, авторов песен, 
    известных в Киеве представителей культурной среды рубежа 20–21 вв.:
    Александр Король (1947–2011), Довлет Келов (1955–2004), Лев Лобанов (1949–2011), Сергей Хоменко (Трям), Анатолий Лемыш, Владимир Каденко, Ирина Карпинос, Семён Рубчинский (Сэм), Аркадий Голубицкий, Владимир Мацуцкий, Андрей Романов, Юрий Востров, Ольга Черкашина (Окуджашина), Вадим Кондратюк, Владимир Семёнов, Борис Георгиевский, Сергей Черепанов, Валерий Вербицкий, Евгений Черняховский, Валерий Сергеев, Валерий Пестушко, Александр Юрко, Николай Чернявский, Тимур Бобровский, Елена Рябинская, Владимир Новиков, Николай Ютушуй, Нинель Пазырюк, Игорь Жук, Майя Марковна Потапова (1923–2007), Семён Кац (1935–2008), Илья Винник, Дмитрий Кимельфельд, Леонид Духовный, Игорь Семененко (Борман), Борис Косолапов … 

    ** Здесь подразумевается телепередача «Доживём до понедельника», которую Владимир Семёнов вёл на рубеже 1990-х –2000-х гг.

    *** ЭТАП – Экспериментальный театр авторской песни в г. Киеве

    ****Имеются ввиду совместные с Т. Бобровским юбилейные концерты

    *****Куплет (2003 г.) посвящён 30-летию первого киевского КСП (основан в 1973 г.)

    1990-е –2010-е 

    Ди-ли-дин, ди-ли-дон
    Пародия или cвободный ментально-сленговый перевод
    песни П. Маккартни и Д. Леннона «Оb-La-Di, Ob-La-Da»

    Толик, что с лотка на рынке торговал,
    Лёльку увидал за стойкой в баре.
    «Я от тя торчу, девчонка!» – он сказал.
    Она ответила ему: «Ты клёвый парень!»

    Ди-ли-дин, ди-ли-дон, жизнь идёт, брат!
    Весело жизнь идёт!

    Толик на троллейбусе летит стрелой,
    ищет ювелирного отдела.
    Аж в каратов двадцать перстень золотой
    когда он Лёльке подарил, она запела:

    «Ди-ли-дин, ди-ли-дон, жизнь идёт, брат!
    Весело жизнь идёт!»

    Через пару лет у них – кайфовый дом,
    с парочкой детишек – тоже клёвых.
    Всё идёт своим весёлым чередом
    в семье у Толика и Лёльки Ивановых.

    Ди-ли-дин, ди-ли-дон, жизнь идёт, брат!
    Весело жизнь идёт!

    И теперь, держа на рынке свой пакет,
    Толя крепышей берёт в подмогу.
    Лёля на лице наводит марафет,
    летя в налоговую, в джипе, слава богу!

    Ди-ли-дин, ди-

    Copyright MyCorp © 2024



    Страница Олега Рубанского на Bards.ru

    Олег Рубанский на www.bards.name - песни Олега Рубанского на Bards.name (клуб АП "Арсенал")

    - персональная страница О. Рубанского на сайте POEZIA.ORG

    Олег Рубанский в Интернет-проекте "Киевский календарь"

    Страница О.Рубанского на сайте http://www.stihophone.ru/ (записи в mp3)

    http://www.fiesta-club.net/ - Спектакли и концерты авторской песни в Киеве. Проект С.Рубчинского

    Юрий Востров

    Татьяна Рубанская – официальный сайт исполнителя авторской песни

    Страница памяти поэта

    Александра Шаргородского

    (1947 - 2004)


    Довлет Келов - Сайт памяти Довлета Келова (1955 - 2004)