В саду моих стихов

Хочу вместить в одно мгновенье
мерцанье тайн и мыслей ток.
Будь ясен смысл стихотворенья,
а дух прочтётся между строк.

В саду моих стихов не людно,
зане живёт здесь тихий Бог.
Рассвет озвучен с ноты «Ут». Но,
и сумеречной флейты вздох…

В стволах древесных под корою
поэм невскрытых плоть жива.
А плющ! А тмин! Хотя, не скрою,
тут есть и сорная трава.

Мой друг, мой зритель, мой читатель,
судья, ниспосланный судьбой,
твой автор – прост. И скромен, кстати.
Входи в мой сад, и будь собой.

2015
Киев

*   *   *
Заплачу – станет сердцу легче.
Расхохочусь – душою буду крепче.
Естественно, никем не принуждён,
хочу – смотрю на звёздный небосклон,
на лик луны, хохочущий, кричащий,
рыдающий, безумно в мир глядящий – 
на суматоху дней, мельканье лет,
в окно, где проступает силуэт,  
бессонный силуэт мой проступает…
Хочу – бреду неведомо куда,
хочу – творю, не ведая когда;
пространству своему не знаю края.
То в сторону, то вверх, то вниз срываюсь,
тоскую и люблю, над бездной оступаюсь…
Я свойством наделён с рожденья и навек – 
свободный человек.

1984

*   *   *
Слава Богу – за стихи,
и что были дни лихи.
А грехи мои – легки,
коль дождусь хоть полстроки!

Право, жизнь моя сладка,
весь набор беру с лотка,
распрямляясь от сохи,
славя Бога за стихи.

Апрель 2017. В имении

Почёсывая грабельками землю,
не покладая мужественных рук,
я болтунов досужих не приемлю
и не ношу жилетку для подруг.

Они меня почти что позабыли.
Когда швыряли камни – я не смог…
И вот я таю в той далёкой были,
где не висел над нами чёрный смог.

Гляжу оттуда – страсти! Мир так тесен,
и суетен, и против естества,
безбожно слеп и мало интересен.
А нынче – прошлогодняя листва…

"Живи один", – промолвил дока Пушкин.
И там, и там – горят костры эпох
да лязгают сдвигаемые кружки,
чтоб кто-то с кем-то жил, а кто-то сдох…

Почёсываю грабельками землю.
Дрозды поют, мой скрашивая сплин.
Безлюдный мир хватаю – не объемлю,
и, право слово, чувствую – один.

Обращение к другу
                                         
                                    «Ты – грустезависим…»                                               
                                                               N. N.

Не думай, будто я в незнанье –
в чём живопись, и джаз, и ритм
моей души,
какие грани
мой ум оттачивал в тиши…
О тайном не суди поспешно.
Ведь ты – мой друг 
и неспроста
пред миром низменным и грешным
тебе доступна высота.

Я потрясён бываю чувством;
и, грусть высокую храня,
пишу тебе не про искусство,
а про открытого меня…

Песня о вере 

Я не раб поклонения званьям и почестям,
я не верю деньгам и надменным пророчествам,
я не ведаю истин, сомневаясь в душе,
и во что только, право же, я не верю уже.

Мне смешны уверения мнимых приятелей
и досужие вымыслы «доброжелателей».
И наверное, многое б я потерял,
если б верил во всё, если б всем доверял.

Я не слеп, чтоб не видеть дела бестолковые,
я не глух, чтоб не слышать призывы бредовые.
Пусть на них ярлыки грандиозных идей.
Ну, а я – несознательный, я за честных людей.

И я не верю царям – лжи, тщеславья, безличия.
(Перед Богом Великим все ничтожны величия).
Но я верю, я верю всей душою своей
в доброту и любовь, и, конечно, в детей.

И хоть зло мне пророчит конец мироздания,
я, как вечный закон, не приемлю страдания!
Потому что без веры даже я не могу.
И покуда я жив, я её берегу.

1990

В час негожий

Не делятся женою
ни с другом, ни с врагом.
Но делятся едою
и делятся вином.
И в шумном балагане
на выпавшем веку
не утаи в кармане
понюшку табаку.

Пока полмира мимо 
сердечности идёт,
она – хоть как ранима! – 
нам духу придаёт.
И крышею, и хлебом,
чем можешь, поделись.
Ведь мы под добрым небом
для жизни родились?

Но есть скупая сытость,
крадущаяся тень.
Там предана открытость
и страшен новый день.
И Мастер позабытый
хранить огонь устал.
Всё. Нету Маргариты…

А сфера голубая 
на волоске висит.
Ей хищных монстров стая
погибелью грозит.
Сквозь пепел и могилы
Глядят глаза детей…
(Ты помни, друг мой милый,
хоть тысячу смертей).

А тех – за грош на плаху
и рубят сгоряча,
или дерут рубаху
последнюю с плеча.

И всё гонимы люди
сквозь полымя и лёд.
Да там ли правда будет,
куда их Рок ведёт?

Став жертвой злому зверю,
надеюсь: правда есть.
Но всем ли я поверю,
кто скажет: «Правда здесь»?
И ты не будь уверен,
что пересилишь Рок,
коль не перепроверен
и вдоль, и поперёк.

Весь Мир – из параллельных
миров, мирков и сот.
И надо всем – в пастельных 
тонах небесный свод.
А там… лишь бездны шорох
да безответный зов…

И потому мне дорог
дающий хлеб и кров.

И выйдя в час негожий
из дому, потому
хочу я быть не строже,
а чутче ко всему.

Хочу тебе поверить
ещё раз и ещё…
Открыть, вернувшись, дверь и
склониться на плечо.   

1999

*   *   *
Какое счастье жить на этом дивном свете,
любовию дыша и щедруя добром!
Блаженство ощутить, проснувшись на рассвете,
и душу напоить пьянящим естеством.

Дышать! И пить настой густых туманов,
отныне – и навек поверить в чудеса,
поверить в чистоту, отречься от обманов,
когда в ладонь падёт прозрачная роса.

В ней – неба глубина и трепетная нежность,
и первый солнца луч, сияющий в тиши,
и бренность бытия, и смерти неизбежность,
и вечная печаль возвышенной души.

Ну как тебя сберечь, о, хрупкое созданье,
слезинка на краю у собственной судьбы?
Я постигаю вдруг величье Мирозданья
и страх перед лицом бессмысленной борьбы.

Всё – ложь и суета, порочные искони!
Что может быть святей и праведней её –
сей капельки росы, лежащей на ладони?
Лишь только в ней одной спасение моё…

1989

Ответ
                  сыну Глебу

Личное – узкая сфера,
всё остальное отбрось…
Но до какого ж размера
нынче оно разрослось!

Каждому сроку – старенье.
Сердцем ищу благодать.
Юности острому зренью
нынешних дней не видать.

Сын мой, товарищ и брат мой,
я уже начал ответ.
Боже мой, как неохватно
личное в зрелости лет!..

2013

Напутствие

Любви не изменяют, 
когда она любовь.
Добра не забывают,
чтоб жизнь продлилась вновь.
Друзей не называют
до рокового дня.
Судьбу не проклинают –
она сама судья.

Сердец не закрывают,
сражаясь против зла.
Мечту не убивают,
когда она светла.
Греха не искупают,
не осознав вины.
Ко лжи не привыкают,
дожив до седины.

Людской души истока
никак не исчерпать.
Нет праведней урока –
не брезгуя, прощать.
Без совести нет чести, 
без дела нет рубля.
И нет земли, дитя моё,
роднее, чем твоя.

1986

Не клюёт
                                Я часто Бога беспокою;
                                Но он так благ, что мне в ответ
                                Шлёт вечно что-нибудь такое,
                                Чем я утешен и согрет.
                                                               Пьер-Жан Беранже 

Два вечера подряд гляжу на поплавки,
погода шепчет – ставить перемёт.
Доест меня комар! Но шансы велики
на карасёвый клёв. А не клюёт.

Гляжу с мольбою в пруд: карасик роет ил,
вдруг пустит пузырьки, покажет рот.
Перловка – лучший вкус, червяк – танцует, мил,
бери его, хватай! А не клюёт.

Стихов моих штук пять прочитано уже,
а в том году на них был рыбный слёт,
клевали караси! Теперь им – Беранже,
даже Пушкина читаю – не клюёт.

Меняется народ, и рыбка – вся как мы.
На что её ловить? На самолёт?
На Пушкина вчерась какие шли сомы!
А нынче и карасик не клюёт.

2016

Молитва  
                                  Михаилу Кузьменюку

Гаснет свет, небес густеют лики.
На закате прожитого дня,
Господи, прошу Тебя, Великий,
пожалей всех слышащих меня.
Я ль не говорю про несказанность,
чьи глаза бездонны и тихи…
Но глядит судеб людских туманность
на меня, поющего стихи.

Человек судьбы своей не знает.
Вдруг  
            уходит друг – 
                                      твой светлый князь.
Где-то плачет женщина родная,
где-то ходит злоба, не таясь.
Кто упал без воли и без силы,
кто не видит правды на Руси…
Господи, прошу тебя, помилуй,
всякого упавшего спаси!

Дни мои текут, вливаясь в Лету,
голос мой оставлю вам, друзья.
Господи, дай мудрости поэту
петь о том, о чём не петь нельзя.
Может, я был чуждым имяреку,
может, я и пел не горячо,
только бы к родному человеку
ангел возвратился за плечо.

2013

Голубые дали детства

Каждый день, каждый час
нас зовут куда-то голубые дали,
как маленький кораблик в океане,
как маленькую тучку в небесах.

Каждый день, каждый час
мы живём счастливыми мечтами.
Держит путь душа за чудесами
в дали, незаметные для глаз.

Каждый день, каждый час,
даже если взрослыми мы стали,
эти голубые наши дали
всё зовут в неведомое нас.

1984

Птица-дéвица
поэма-феерия

Плыл эхом звук в начале сна, 
как дальней флейты глас.
И знал я: птица есть одна
с деви́чьей синью глаз.

В глуши древлянской средь болот
та птица-дéвица живёт.
И человек о ней не знает,
не слышит как она поёт,  
так, будто страстно призывает,
и как природа замирает,
едва вздыхая: Он придёт…

И знал ещё: лишь я один 
тот различаю зов,
и над собой не господин,
был к ней идти готов.
Что это? – плод моей мечты,
рождённый из ночей?
Любимой видел я черты
и мир её очей!

Как сердце бьётся! Всё сильней –
скорее к ней, скорее к ней!

Потом в стремительном вращенье
пространства сна перемешались,
и я упал в изнеможеньи
не зная где. За мной смыкались
глухие чащи. Но гляди:
болото было впереди.

И помню тишь. Она нависла
над головой неразрешённо.
Рассвет едва забрезжил сонно.
Я ждал.
И вдруг –
о, Боже!..

В жизни скучной
такое всё ещё бывает,
когда в тревоге ожидаем 
немыслимого чуда мы.
И если чудо возникает,
то потрясает! Потому что
никто судьбы своей не знает – 
за дверью тьмы.

Я видел птицу. Как знаменье
беды в мой сон она влетела,
спустилась в травы и запела –
бледно сравненье – горячо.
Я долго слушал в изумленьи
и пребывал в оцепененьи.
Потом обмякло моё тело
и тень упала на плечо…

Но крик в сознании пустом
встряхнул меня. Раздался гром.
Сверкнула молния с небес.
Миг – и в огне – болото, лес.

Огонь, огонь со всех сторон!
Я им пленён и обречён.
«Проснись, – кричу себе, – проснись!»
Но слышу зов: «Приди! Вернись!
Любимый, ты меня забыл!»
И вижу птицу. Но без крыл.
Огонь коснулся птичьих перьев
и тело девы обнажил.

И к ней, пылающий, сквозь ад
я бросился, и наугад
бежал, схватив девичье тело,
пока моё не опустело…

Потом мы в небо вознеслись
и там в единое слились.
Но было жарко – в самом деле –
я жил в чужом каком-то теле,
которым птицу обвивал.
Вскипела страсть. Был вечер ал.

А птица плакала, смеялась,
и так, ласкаясь, говорила:
«Как долго я тебя боялась!
Как жарко я тебя любила!
Теперь с тобой мы оба – птицы!
И прошлое не повторится».

«Но я же сплю, – я ей сказал, –
ведь я проснусь».
«Но ты уж стал, – 
она прижалась, – мой желанный, – 
(и тут проник я в морок странный) –  
моим подобьем. Бездыханный
вон труп того, что было – ты».

И я на землю с высоты
взглянул, и смерти ужаснулся.

И стал я в страхе падать вниз.
За мной неслось: «Вернись! Вернись!..»
Но было поздно – я проснулся.

Около 1983 (Олевск - Житомир)

*   *   *
Как любим мы произносить
с трибун торжественные речи.
От них нам жить, конечно, легче, – 
и речи тут не может быть.

……………………………….
Я у трибуны – значит, я 
живу достойно, мыслю здраво;
пусть кто б я ни был, для меня
трибуна – честь, трибуна – слава.

Уйти от мелочных хлопот,
очистить совесть от сомнений…
И жизнь красиво потечёт
в страну партийных убеждений.

Чтоб жизнь счастливую прожить,
моим словам внимайте, люди;
и легче вам, и лучше будет,
коль будете меня любить.

А крикнет кто-то из толпы,
что я безликий и убогий, –
ну, что ж, раз нам не по пути,
я уберу его с дороги.

Тот, кто не с нами – против нас.
А мы должны идти далече.
Блажен, кто верит, не переча,
что дело масс – наш светлый час.

1984

*   *   *
Вообще-то я был бы не против…
Я, может, в душе – коммунист.
Но вижу – вы всё переврёте.
Вот я и скрываю, что чист.

*   *   *
Сколько проходит народа,
сколько тревог и надежд…
А сброда, а всякого сброда!
Чу! Близко эпоха невежд.

*   *   *
Повсюду зыбь и всюду хмарь.
Всё – бренно…
Но вдохновенно
светит одинокий фонарь
в тёмном углу Вселенной.

1983