Семейная драма или Супружеский долг
Бытовая песенная пьеска в трёх действиях

Действие 1: Монолог Ивана

Ты не спи, Маруся, погоди,
ночь-то вся покуда впереди.
Я ж неделю целую пахал,
ласки человеческой не знал.

Не, Марусь, не пьяный я, ну так,
только выпил водочки стопак.
Я ж не нализался, как свинья.
Что ж ты отвернулась от меня?

Да постой ты руки вырывать!
Мужика ж-то надо понимать!
И не говори, что я кобель –
я к тебе культурно лёг в постель.

Чёрствый ты, Маруся, элемент,
у тебя – не сердце, а цемент.
Ладно, будет злиться, я шучу,
я с тобою близости хочу!

Ну я выпил, ну затосковал.
Я ж с тобою близости желал!
Что ж ты повернулася спиной,
притворилась ёлкою лесной?

Я тебя, Марусичка, люблю.
Дай поглажу ножечку твою.
Я ведь завсегда тебя жалел.
Ну, я выпил, малость ошалел.

Эх, да что с тобою толковать?
Ты меня не хочешь понимать.
 Я ж не в одиночку выпивал!
Я же в коллективе пребывал!

Коллектив, Маруся, не пустяк,
против коллективу – ну никак!
Это сила, Муська – о-го-го!
Ну, чего ты, глупая, чего?..

А раньше ты была совсем другой.
Помнишь, как любились мы с тобой?
Ну щипни меня ты за усы!
Только не держися за трусы!

Так, Маруся, хватит, не дури
и на бабский понт свой не бери!
Между прочим, ты – моя жена,
и супружний долг отдать должна!

Я ж могу обидеться – и край!
Душу ты мою не заедай!
Не отдашься – силою возьму!
Кто меня посадит у тюрьму?

А может, застеснялась ты чего?
Так ты ж давно не это… не того.
Ты мне не показывай часы!
Ну-ка, быстро скидывай…

Да не царапай! Больно ж! Чёрт с тобой!
Спи себе колодою лесной!
Кто я? Морда пьяная? Давай –
обзывай, паскуда, обзывай!

Знаю я, кому ты продала
свои с.чьи подлые дела!
Это тот гнилой интеллигент,
что у вас выписывал цемент!

Для него себя ты бережёшь
и меня так подло продаёшь!
Ты же мне наставила рога!
Ты ж в любви не смыслишь нифига!

Ох, змею пригрел я на груди!
Погоди же, ст.рва, погоди!
Что, я дурень? – мучиться весь век!
Как-никак, я тоже человек!

Так ты ещё мне затыкаешь рот!
Ах, я, значит, пьяный идиот!
Всё – развод! И к матери такой!
Так что, дура, дрыхни, чёрт с тобой!

Действие 2: Монолог Маруси

Уважаемый Народный суд!
Перед Вами тут помои льют.
Всё, что Вам сказал истец, мой муж.
Мягко говоря, собачья чушь.

Я суду всю правду расскажу.
Я за ним давно уже слежу.
Знаю про соседку… За углом…
Что ты зенки вылупил козлом? 

Ты – кобель и гнусный паразит!
Сколько же я вынесла обид!
Ты мне изменял! С козой рогатою!
Суд тебе такого не простит!

Что ещё сказать перед Судом?
Всё на мне – работа, дети, дом…
Но пришёл терпению конец,
когда среди ночи он – истец… –

и ко мне! Да на козе гнилой!
Ну, а сам – не мёртвый, не живой!
Мало, нализался, как свинья –
чуть не изнасиловал меня!

Руки за меня он ухватил,
винным перегаром окатил.
Я ему: «Проспись ты для начала!
А чтоб до утра ты не дожил!»

Как тогда он буйствовал, кричал!
Простынь на кусочки всю порвал!
Дальше – не могу Вам передать,
это надо было увидать!

И теперь он требует развод!
Дети, дом, жена ему не в счёт.
А кому он нужен вот такой?
Хуже, чем, простите, геморрой!

Так и запишите всё подряд:
где, когда и в чём он виноват.
А развод ему я не даю!..
 Возвращайся, Ванечка, в семью…

Действие 3: Финальный диалог

– Спи, Маруся, спи, не задевай.
Я и так прилёг на самый край.
Я тебя не трогаю ни грамма,
вот и ты ко мне не приставай.

– Глупенький ты, Ванечка какой!
Сам же и смеёшься над собой.
Лёг, надулся, выставил губу,
как партийный деятель в гробу.

– Слушай, ты, не трогай, я прошу,
я ж твоё нутро не ворошу.
Так сказать, «не сыпь мне соль на рану»,
боли этой я не выношу.

– Трудно, Вань, с тобою говорить,
стенку лбом скорее прошибить,
чем тебя, упёртого барана.
А у меня, ведь, тоже в сердце рана.

– Если чем обидел – извиняй.
Но меня козлом не обзывай,
ни свиньёй, ни гадом, ни бараном,
и пойми, что это уже край!

– В общем, Вань, я тоже не права.
Как тут не сдуреет голова!
Всё-таки, мы не чужие люди.
Ты не обижайся на слова.

– Ладно, как-нибудь переживём,
перетерпим, братцы, перетрём!
И вообще, они все – одинаковы,
потому и названы бабьём!

– Ваня, ну не делай злой ты вид.
Я к нему – с душой, а он ворчит,
хочет показать, что равнодушный,
а у самого давно…

– Ой, Маруся, ой, не щекочи!
У тебя ж не пальцы, а клещи!
Лучше б ты в ту ночь пощекотала –
так вот, так вот! Да тише, не пищи!

– Ай, Вань-Вань-Вань-Вань-Вань-Вань-Вань-Вань!
Тоже щекотаться перестань!
– Глупая ты, глупая, Марусичка.
Ну… давай мириться будем, Мань...

– Вань, а ты зарплату получил?
– Да, и всю в шкатулку положил.
– Ну иди, иди ко мне, Ванюша мой.
Кто бы ещё так тебя любил!

1988–1992

Песенка «Конотопский ведьм»
в ритме украинской польки «Ой, біда!»

В Конотопе вечерком под Новый год
в женской бане опустел водопровод.
Ой, бида! Ой, бида, бида, бида –
в женской бане закончилась вода!

Та помылась, и уже ей хорошо.
Ну, а эта так намылилась – ты шо!
Ой, бида! Ой, бида, бида, бида –
в женской бане закончилась вода!

Стало грустно. Но беды без горя нет –
в женской бане вдруг погас повсюду свет!
Ой, бида! Ой, бида, бида, бида –
света нет, и закончилась вода!

Стало страшно. Чёрт ли это подшутил?
Вдруг ужасно кто-то где-то завопил!
Заметались тут, как ведьмы, все, крича:
«Эй, кто может – позовите Кузьмича!»

Старый банщик был им свой, на всё глядел.
Но, признаться, он от женщин не балдел.
Выпьет стопку – и накачивает пар!
Выпьет, глянет – и накачивает пар!

Вот и нынче пил Кузьмич и пар качал,
он с рассвета Новый год уже встречал.
И чтоб как-то веселее стало жить,
он надумал бабам воду перекрыть.

А потом он это дело вновь запил,
и подумал, будто мало подкузьмил,
влез в рубильник, выключатель повернул,
лёг на лавку, жутко крикнул, и уснул.

И приснился Кузьмичу такой шабаш –
чёрной ночью на горе на Лысой аж!
Снились ведьмы, попы, титьки и ужи – 
лезут, вьются и визжат: «А-ну держи-и-и!!!»

В ту ж минуту бабы, бешено крича,
все ворвались в кочегарку Кузьмича!..
Что там было – и за воду, и за свет! –
что до смерти ведьм чурался старый дед.

…………………………………………
В Конотопе любят баню стар и мал.
А к чему я этот случай рассказал?
Не затем, чтоб показать вам хохмача.
Лет уж тридцать нет на свете Кузьмича.

А ведь был он в жизни тише, чем вода.
Так шутил он только раз. И – навсегда!
Жил на свете конотопский ведьм Кузьмич!
И ему я посвящаю этот спич.

1989

Предсказательно-ироническая песня

Ходят люди по улице, 
не знают, чего хотят.
А что, интересно, получится,
если построить их в ряд?

Это ж, похоже, получится
очень большой отряд!
И пусть они вместе научатся
ходить – то вперёд, то назад.

А потом пусть научатся
в ногу ходить – ряд в ряд.
Это, похоже, получится
целое войско солдат.

Люди идут по улице,
в затылки друг другу глядят.
Это, похоже, получится
самый большой парад!

А грохот какой получится
сильнее всех канонад, –
если все люди на улице
дружно «Эгей!» закричат!

Грохот взлетит над тучами,
материки задрожат!
Вот наша сила могучая!
И нет ей нигде преград!

Что будет затем – кто поручится?
Но, людям нужен парад!..
А люди мечутся, мучатся,
не знают, чего хотят.

1991 

«Ужин при свечах» или/або «Вечеря при свічках»
история одного выступления на капустнике почтенных авторов 
Александра Шаргородского, Дмитрия Боня (Дэ Боня) и Олега Рубанского 
перед не менее почтенной публикой

На сцене ведущий программы А. Шаргородский:

Если что-то пропоётся, сочинится у меня –
только хи́ты, только хи́ты, только хи́ты!
Да, вы правы, вы узнали: перед вами – дэ Боня,
знаменитый, знаменитый, знаменитый!

Выходит с чужой металлической гитарой, слегка навеселе, Дэ Боня и весьма свингуя, исполняет свой русский текст: 

Я бы свечи сегодня зажёг, 
чтобы стало яснее и выше 
то, что каждый сегодня услышит, 
как услышит он собственный вздох. 
Чтобы всё, что мы сможем услышать, 
чтобы всё, что мы сможем увидеть, 
каждый чувствовал глубже и выше, 
не кричал и не хлопал в ладоши, 
каждый думал, что он – совершенство, 
удивительный, умный, хороший! 

На сцену, для всіх раптово, вривається з іншою, знайденою за кулісами, гітарою 
Олег Рубанський, майже як скло, і танцюючи під власний спів босанову, 
перекладає для тих, хто не розуміє язык:

              Я б сьогодні свічки запалив, 
              щоби вище було та ясніше 
              те, що кожен сьогодні почує, 
              як він чує зітхання своє. 
              Щоб усе, що ми зможем почути, 
              щоб усе, що ми бачити зможем, 
              відчувалося кожним глибоко, 
              хто забуде про суєтні гроші, 
              нехай кожен вважає – він геній, 
              дивовижний, розумний, хороший! 

Дэ Боня потрясён, и неожиданно посерьёзнел. Затем берёт себя в руки хозяина первоисточника и таки поёт дальше:

Я бы свечи сегодня зажёг, 
чтобы стало яснее и выше 
то, что каждый, конечно, услышит 
при желании (если б он смог!..)
Чтобы, даже сгорая случайно 
на свечи этой пламени тихом, 
ни один не орал эпохально, 
грандиозно не топал ногами, 
каждый думал, что он – исключенье 
и один обладает мозгами! 

Автор русского текста убегает за кулисы для дружеских рукопожатий с Шаргородским.
Український співавтор, вважаючи, що йго слово – останнє, залишається на сцені та голосно фінішує на модуляції:

              Я б сьогодні свічки запалив, 
              щоби вище було та ясніше 
              те, що кожен, звичайно, почує 
              при бажанні і вмінні почуть. 
              А із тих, що згорять випадково 
              в цьому тихому полум’ї свічки, 
              хай ніхто не вола епохально, 
              грандіозно не тупа ногами, 
              кожен дума, що він – вийнятковість, 
              пуп землі, а не дурень з рогами! 

Из-за кулис перед не слишком дружными аплодисментами под лирные вздохи струн Дэ Бони успевает достичь цели умный Шаргородский, копируя приглушённый баритон с речетативом Горация:

 «Тот, кто золотой середине верен,
 мудро избежит и убогой кровли,
 и того, в других что питает зависть, –
                               дивных чертогов…»*

*Из второй книги «Од» древнеримского поэта Горация

1989

Песенка про невезение Ипполита

друзьям из кременчугского клуба туристов

Наш приятель Ипполит
в жизни – юморист.
А ещё он знаменит
как в душе турист.
Собирается в поход
он четыре раза в год.
Но ему всегда ужасно
не везёт.

Ждал он лета, чтоб на плечи
нацепить рюкзак
и отправиться далече,
а не просто так.
Ах, романтика дорог,
вольность и простор!
Но лишь выйдя за порог,
он мозоль натёр.

Огорчился Ипполит
и сказал: «Увы!
У меня мозоль болит –
с ног до головы.
Так что вы, ребяты, сами
встретите восход.
Но в байдарочный - я с вами
выберусь в поход!»

Месяц август подошёл,
будто дар небес.
Мы с байдарками – на Псёл –
испытать чудес.
Вот уже душа горит,
и река зовёт!
«Где ж, ребята, Ипполит?
Что ж он не идёт?»

Мы тогда – домой к нему:
«Что опять с тобой?»
Друг наш стонет: «Не пойму,
всё так плохо, ой!
Не придётся мне, ребяты,
пить речной туман.
Лучше я весной – в Карпаты –
на катамаран!»

А когда весна сменила 
льды и холода,
нас в дорогу поманила
горная вода.
Но не поехал с нами вместе
бедный Ипполит – 
то ли прыщ на заднем месте,
то ли… (тут можно назвать любой диагноз)

Трудно жить на этом свете,
если не фартит.
Ах, как шёл бы по планете
друг наш Ипполит!
Он бы в гору, он бы в реку,
всё вперёд, вперёд!..

Отчего ж так человеку
вечно не везёт?

1993

Суета сует – чушь безликая.
Ох, как тяжко жить, горе мыкая!
И человек совсем опечалился,
и видно, был уже не в себе,
когда нечаянно,
но так отчаянно
решил повеситься назло судьбе.

Вот он стоит на столе.
Вот его шея в петле.
Всё. Жизнь его решена…

В комнату входит жена!

............................
Это, право же, невезение.
Но из правила – исключение.
И если кто уже решил преставиться,
пусть не теряется –
всё будет класс!
Никто, как правило, не появляется
в такой торжественный и светлый час!

Март

Как это ни странно,
снова не до сна.
За окошком, Анна,
ранняя весна.
Улыбнись, подруга,
не храни печаль.
Будут гости с юга
к нам в провинциаль.
Принесут на крыльях
песенки небес,
чтоб не позабыли
мы земных чудес.

Мы проснёмся рано,
шторы распахнём.
Слава Богу, Анна…
Всё-таки – живём.

Отчаянная Жужанна

В Дочки-матери Жужа играет,
роли куклам своим подбирает.
Эта кукла любимая – Аллочка.
А вот та – нелюбимая, – Галочка.

Аллка пряничков сладких накушалась,
Аллка – умничка, Жужечку слушалась.
Ну, а Галка – та снова наказана,
стать ей в угол Жужанной приказано.

Жужа ходит пред нею суровая
и ругается: «Ты бестолковая!
Сколько можно тебя отчитывать,
тратить нервы, учить, воспитывать?

Если будешь ты такой вредною
на мою на голову бедную,
если будешь впредь непослушная 
и ко мне такая бездушная,

если будешь драмы закатывать,
мои нервы дальше изматывать,
не ценя заботу, терпение
и моё к тебе отношение –

у тебя на носу, дерзкая,
бородавка выскочит мерзкая!»

Только вдруг у Жужы нос зачесался.
Пробегавший пёс Барбос испугался.
Кот Василий увидал – и под лавку!
Превратился Жужин нос в бородавку.

Да… Жужанна играла отчаянно.
И в игре пострадала нечаянно.

                           «…Пусть витийствую – но не лукаво.

                           Восторгаюсь – так неспроста.                        

                           У поэта особое право

                           и особая правота»

Песенка о лягушонке  

У кого живёт собака, кошка, крокодил…
А зато у нас когда-то лягушонок жил.
Мы его читать учили,
и мороженым кормили,
и такую в ква-ква-стиле
песню сочинили: 

«Ква-ква-ква! Ква-ква-ква!..»

Ах, как весело нам было! – «Тра-та-та!», «Бегу!..»  
С лягушонком мы играли в прятки на лугу!
Мы в пруду купали чудо,
то туда мы, то оттуда!
И скакали мы, и пели 
с ним на берегу:

«Ква-ква-ква! Ква-ква-ква!..»

Незаметно пролетела летняя пора,
вдруг исчез, пропал куда-то друг наш со двора.
Мы три дня его искали,
долгой осенью всё ждали,
зиму всю прогоревали 
мы без Ква-ква-ква...

…………………………………
Только лето вновь настало, 
в будущем году,
мы – на луг, а там – немало 
лягушат в пруду!
«Где же, где же – кто подскажет – 
наша бедная пропажа?..»
И вдруг все вместе 
лягушата 
песню 
как заведут – 

«Ква-ква-ква! Ква-Ква-ква!..» –
мы узнали нашей песни звонкие слова!
Ах, какой восторг!
Лягушачий хор!
Лягушонок наш – смотрите –
ДИ-
       РИ-
              ЖЁР!!!
 
1992

*   *   *
Де синя річка, тиха та глибока,
роки спливають снами чарівними, 
ніч зореока віщує до серця,
натхнення вічність обіймає душу…

Де вечори гаям дарують спокій,
де вранішні прозорі прохолоди
і де навколо світ такий широкий, 
що неможливо погляд відірвати…

Земля і небо – згода і кохання,
життя єдине і єдина доля, –
там спочивають мóї сподівання,
коли душа у розпачі безмежнім…

Там над рікою дім стоїть щасливий –
від зрадливого світу порятунок.
В тім домі я б знайшов собі притулок
і не шукав би марно щастя в світі…

Невже нема кінця
стражданням та шляхам,
якими доля йде
аж доки стане сили
до згибелі?
Чого мені шукать,
чекати в цім житті?
Хіба ж я вже не там,
не там, де мої мрії,
і тиша, і любов,
і вся моя душа?..
А тут мене нема.
Одна лиш тінь самотня,
навіжена, німа.
Хіба ж це, справді, я?
О, ні, не вірю, ні –
так довго я б не зміг
у цім житті лишатись!

І хто ж то, як не тінь, 
чекає в кожну мить
прекрасну жінку ту, 
що я колись придумав
в блакитних снах своїх? 
Чекає, бо не зна, 
що з нею я живу
в країні забуття 
у домі над рікою.
Що там щасливий я,
і те – її любов,
і що вона – моя, 
кохана та єдина
у вічнім тім краю…

А тут – моя лиш тінь,
що вірує – знайде!
Та мріє дочекатись…